В церковном и около Интернете, в журналах, на выступлениях и в официальных документах: новомученики, новомученикновомученики…
О том, что надо помнить священников, замученных в советские годы, о том, что надо составлять и служить им службы, о том, что надо писать им иконы, о том, что надо продолжать исторические исследования… И вообще, о том, что надо всячески почитать и популяризировать подвиг этих сотен тысяч христиан, отдавших свои жизни за веру — в самом недавнем нашем российском прошлом.
О необходимости этой писано уже многажды. И о том, что тема новомучеников не самая популярная в практическом православном благочестии – тоже… Неудобные они, эти новомученики. Слишком мало похожи на былинных героев, и слишком сильно – на обычных людей. Слишком близко время, когда они жили. Отсюда – слишком не укладываются они в привычные стереотипы (и мифы) святости.
В церковной жизни сосуществуют как бы две реальности. В одной, практической, жизненной – актуальности новомучеников отведено одно из последних мест. В вербальной, на уровне слов – декларируется важность и интерес к этой теме.
Способов сблизить эти две реальности не так много. Одна из сильнейших возможностей закрепить в церковном сознании память о них – посвятить новому святому храм. Так фиксируется внимание на святом, на его подвиге и на обстоятельствах его жития не только для прихода, но и еще для множества людей, как церковных, так и нецерковных.
В современном открытом информационном пространстве имя святого начинает фигурировать на картах, дорожных указателях, в справочниках, в Интернете… Вместе с именем в информационное пространство прямо и косвенно вводится и контекст, сопровождавший жизнь святого: обстоятельства подвига, исторический фон и его церковная оценка, причина канонизации… Это мог бы быть эффективный путь.
В Москве реализуется «программа 200» — это двести новых православных храмов. Представьте, если вдруг на карте столицы в течение года-двух появляется двести имен епископов и священников, пострадавших во время последних гонений на веру.
Такое массированное предъявление городу и стране темы новых мучеников неизбежно бы побудило интерес к проблеме взаимоотношений советского государства и Православной Церкви, навсегда бы закрепило и в церковной памяти и самих новомучеников, и их значимость.
Уточню: эффективным было бы персональное посвящение храма. Не собору новомучеников, а именно отдельным святым…
Сколько неожиданной информации, требующей осмысления и выработки оценки, могли бы получить, например, школьники в рамках программы «Основ православной культуры» или «Духовного краеведения» или просто «Москвоведения», если бы в соседнем со школой дворе был бы построен новый с иголочки храм святителя и исповедника Афанасия (Сахарова)? Или архиепископа Илариона (Троицкого)? Или митрополита Петра (Полянского)?
Но «программа 200» развивается по иному направлению. Из двухсот храмов опубликована информация о шестидесяти шести. Из них известно посвящение 58-ми. Из них только восемь посвящено новомученикам.
Два – Собору новомучеников (т.е. всем пострадавшим во время советских гонений православным христианам сразу), два – святым Царственным мученикам, и четыре – отдельным святым: священномученику Владимиру, митрополиту Киевскому, преподобномученику Никанору Перервинскому, преподобномученице великой княгине Елизавете, страстотерпцу царю Николаю… Еще один храм тоже соотносит нас с эпохой – праведного Алексея (Мечёва).
Ситуацию еще можно исправить, развернуть ее в сторону памяти о гонениях прошлого столетия –осталось еще 142 храма…
Эти двести храмов – уникальный шанс исполнить долг перед теми, кому мы обязаны сегодняшней возможностью быть православными. Вероятно, другой такой шанс выпадет Церкви не скоро – с учетом надвигающегося экономического кризиса и предполагаемых трудностей финансирования…
Для того, чтобы память новомучеников не осталась уделом книжных червей и студентов, сдающих «Новейшую историю Русской Церкви», для этого придется рвать стереотипы, в том числе и в отношении посвящения храмов – как отказывались от стереотипного соглашательства с НКВД новомученики.
Но, может быть, церковное сознание и не готово к разрыву стереотипа. Посвятить новый храм святителю Николаю – это благочестивый, но стереотип – в Москве таких храмов около сорока. А посвятить его никому не известному протоиерею Николаю Порецкому, московскому священнику, погибшему в ссылке в Архангельской области – для этого нужна, видимо, некоторая смелость.
Предположу, что для проявления таких инициатив есть несколько препятствий. Одна – бытовая и печально приземленная. Сколько людей – а, соответственно, и финансов – соберет престольный праздник Покрова? Вероятно, немало. Насколько популярным будет престольный праздник в храме, например, в честь мученика Стефана Наливайко?.. Вопрос, скорее, риторический.
photosight.ru. Фото: Alexey Danilin
Ну и главное, но не последнее. Неудобны новомученики в обществе, где постепенно романтизируется «светлое советское прошлое», где воспоминания о «вожде народов» в большей степени ассоциируются не с кровавой ценой экономических успехов, а со «стабильностью» и высокими показателями выплавки стали на душу населения. Диссидентство ныне не в почете, однако пострадавшее в советское время духовенство было определенно инакомыслящим относительно «генеральной линии»…
Православная Церковь в прошлые два десятилетия помимо самого подвига канонизации новомучеников совершила еще один – нравственный – подвиг: в лике святых было равно прославлено репрессированное духовенство из признанной властями официальной Церкви, так и «непоминающие» – не признавшие митрополита (впоследствии, патриарха) Сергия (Страгородского) епископы и священники.
Таким подходом Церковь встала над политикой, поднялась над земным и временным, подтвердила христианский приоритет духовного.
Если Церковь сегодня не справится, пойдет на поводу у общества, которое ностальгирует по советским «хлебу и зрелищам», – то настоящее церковное поколение не получит храмов, посвященных тем, кто сохранил для нас в советское время православную веру.
Читайте также:
