НЕДЕЛЯ 6-я по ПАСХЕ, о слепом.

Слепой человек, который сидел у врат Иерихонских, знал, что он слеп. Мы тоже слепы – и мы не знаем этого. Он знал, что слеп, потому что все вокруг него могли свидетельствовать, что они видят, а он не видит, могли ему описать, что они видят, и он мог понять, чего он лишен.

Мы слепы, и если сравнивать нас со святыми – такими же, как мы, людьми, но которые просветлели душой, прозрели сердцем, умом, – то ясно делается, как многого мы не видим. Но первая наша беда в том, что так редки среди нас люди со зрением, а еще страшнее то, что мы верим, будто состояние большинства – нормальное состояние, а если кто – редкий! – видит, слышит, чует, понимает, переживает необычайное, то он – вне нормы, он не обязательно является меркой для нас и судом над нашей слепотой, нечуткостью, мертвостью. В те времена в тех местах, где были явлены святые, с ними поступали, в общем, так же, как люди поступили со Христом: слушали недоверчиво, воспринимали слова насмешливо, к советам их не прислушивались, пути их не следовали. Порой дивились тому, что им дано, но считали это настолько необычайным, настолько неестественным, что к этому и стремиться нет смысла. Так и теперь мы слепы, мы не видим, не чуем. И надо себе поставить вопрос: чего же мы не видим, к чему мы слепы? Тогда, может быть, нам и придет на мысль прислушаться и попробовать понять.

Слепы мы к тому, что Бог посреди нас; в храме, вне храма – везде присутствует Господь; а мы живем, словно Его нет. Он рядом с нами, мы Им дышим, движемся, есмы – и не отдаем себе в этом отчета, приписываем себе жизнь, силу, ум, переживания, дарования, успех; однако проходим мимо Того, Кто есть источник всего. Мы слепы в этом отношении: среди нас Господь – а мы можем думать пустые думы, переживать бессмысленные переживания, вести между собой тленные и растлевающие беседы. А Он стоит безмолвно, как нищий стоит у двери: не взглянет ли кто на Него, не обратит ли кто внимание, не учует ли кто Его присутствия, не переменит ли Его присутствие чего-либо в сердцах, в мыслях, в словах людей?..

И мы не видим; и нас так много, невидящих, что нам это и не странно: все слепы – значит, это норма! Как это страшно! А когда мы посмотрим вокруг себя, то мы такие же слепые. Каждый человек – образ Божий, икона, подобие; а мы ничего подобного не видим в нем. Пусть, конечно, эта икона изуродована – но разве мы к иконе, изуродованной человеческой грубостью, так относимся, как относимся к человеку? Если мы найдем икону растоптанную, оскверненную – с каким благоговением, с какой болью сердечной мы ее поднимем, прижмем к сердцу, унесем к себе, вычистим, поставим, как мученицу, на святое место и будем рассматривать то, что ее изуродовало, как раны, и благоговеть перед этим, потому что в этом мы увидим образ того, что случилось с Богом, когда Он стал Человеком: как Его люди били, как топтали, как оплевывали, как смеялись над Ним – это мы можем увидеть в иконе, написанной красками и пострадавшей.

А когда перед нами нерукотворный образ – человек, мы видим в нем – не знаю что, только не образ Божий, и относимся к нему, конечно, не так, как отнеслись бы к иконе, о которой я сейчас сказал… Разве нам разрывает сердце уродство человека – что он зол, что он завистлив и т. д.? Нет! Нам не больно от этого, нам противно! И другому так же противно смотреть на нас, потому что мы такие же, как те, кого мы осуждаем… И вот слепой в потемках бьет слепого, и никто из них не признает, что сам слеп и что это – ужас…

И еще: все в руке Господней; пути Божии неисповедимы: они бывают страшны; они бывают так светозарны, что слепит очи; они бывают так скромны, неприметны, что нужно все наше внимание, чтобы уловить действие Божие. И вся наша жизнь, жизнь каждого отдельного человека, каждого из нас – в руке Господней. И все, без исключения, что в ней происходит, имеет смысл, если бы мы только прозрели и поставили вопрос: Куда ведет Господь? Что это значит? – а не кричали: Мне неудобно! Мне больно! Меня это раздражает! Не хочу этого! Отойди прочь, Господи, с Твоими блаженствами, которые говорят о голоде, и о плаче, и о гонении, и об одиночестве… Не хочу того!..

И мы слепы: слепы в своей жизни, слепы в сложной, богатой жизни других, кто с нами связан; слепы в понимании путей Божиих в истории, слепы по отношению к отдельным лицам и к целым группам людей – верующим, неверующим, своим, чужим; к своим так же слепы, как к чужим… Разве это не ясно, если только подумать?

А мы сидим в пыли у врат Иерихонских и воображаем, что зрячи. Проходит Христос, и мы голоса не возвысим, не крикнем о помощи; нет нужды, чтобы нам говорили: “Молчи, не тревожь Учителя”… Что мне от Него нужно? Я все знаю… Что Он может мне дать? Я зрячий, я живой… Неправда! – и слеп, и мертв! И только от Него может быть прозрение, и только от Него может быть жизнь. Но вот, мы не видим этого и не просим – а Он проходит; больше того: останавливается, стучит в дверь ума, сердца, жизни всеми событиями, всеми людьми, всеми переживаниями, всем без исключения, чем полна моя личная жизнь, и жизнь каждого вокруг, и всех, и всего мира и вселенной. А мы не слышим даже стука, даже гласа Господня, и не отворяем…

Перечтем этот рассказ. Христос спрашивает: Что тебе от Меня нужно?.. Мы бы ответили: Да ничего мне не нужно, Господи; все у меня есть… Или, наоборот, чего только мне ни нужно – богатства, славы, дружбы, тысячи вещей, только не Его и не Его Царства. И поэтому и не слышим мы или слышим так редко: “Прозри! Ты же веруешь, ты поверил! Ты – на грани зрячести, так прозри же, это в твоих руках!” Не слышим мы этого слова не потому, что у нас какая-то теоретическая вера бессильна, а потому что ничего нам не нужно, мы “зрячи”. Как это страшно!

Подумаем все над этим пристально, пока еще можно прозреть и увидеть, как богата славой жизнь, как близок Господь, как сияет Он славой вечности, как бесконечно Он смиренен, кроток, близок к нам, как лежит это сияние Господне на каждом лице, как на иконе, бьет ключом жизни в каждом событии, в каждом человеке, зовет нас: Разомкнись! Открой глаза, открой сердце, разомкнись! Пусть воля твоя будет гибкой, свободной! Пусть тело твое будет, как земля богатая перед посевом Господним, и тогда жизнь будет!.. Рождается жизнь в человеке и вокруг него ширится, как свет, как тепло, как радость, как вечность. Все нам дано, и как мало мы это берем… Дай нам Господь мужество быть правдивыми, и дай нам Господь радость – радость прозреть! Аминь.

Митрополит Антоний Сурожский.

В это последнее воскресенье перед отданием праздника Пасхи, когда мы приветствуем друг друга словами благой вести о Воскресении Христовом, Церковь обращает наш взор на одно из чудес Спасителя, особо выделяя это событие из ряда, ему подобных. Следует заметить, что каждая из шести Недель по Пасхе носит свое название в соответствии с тем евангельским событием, которое в эту Неделю отмечается особо.

В первую Неделю мы научались благоразумной осторожности, вспоминая доброе неверие Фомино, во вторую Неделю удивлялись подвигу бескорыстной любви святых жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима, в третью Неделю восхваляли расслабленного за его долготерпение, в прошлое воскресенье учились у жены-самаряныни слушать и повиноваться, когда с нами говорит Сам Господь. И вот в эту, последнюю Неделю перед Вознесением Христовым, перед нашими очами предстает человек во всех отношениях удивительный, почему и обращает на него Свой пристальный взор Спаситель.

Человек этот был слеп от рождения, что дало ученикам Спасителя повод вопросить своего божественного Учителя: Равви, кто согреши, сей ли, или родителя его, яко слеп родися? (Ин.9.1,2). Сторонники теории переселения душ любят приводить этот вопрос учеников для подтверждения своего ложного учения о реинкарнации: здесь, якобы, говорится о том, что человек может согрешить, до своего рождения, т. е. в «прошлой жизни».

Святитель Иоанн Златоуст разрешает это недоумение таким образом: «как мы, когда видим страдающее дитя и говорим: что сказать о нем, что сделало это дитя? – этим не спрашиваем, а выражаем недоумение, так точно и ученики, когда говорили это, не столько спрашивали, сколько недоумевали». И Спаситель отвечает им, что для того этот человек родился слепым, чтобы на нем явились дела Божии (Ин.9.3), а затем и являет сами дела: сотворил брение… и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди умойся в купели Силоам, что значит «посланный». Он пошел и умылся, и пришел зрячим (Ин.9.5-7).

Произошло неслыханное и невиданное дотоле чудо – исцелен слепорожденный. Какая радость была дарована счастливцу, увидевшему своим открывшимся чистым и ясным взором свет и красоту окружающего мира. Эта радость отражалась на его преобразившемся лице и сияла лучами небесной славы в чудном и удивленном взоре его восторженных глаз. Такая сильная перемена произошла с этим человеком, что соседи и прежде видевшие его не узнавали его. Но, получив свидетельство от самого исцеленного, они повели его к фарисеям, этим ревнителям Закона, чтобы и перед ними засвидетельствовать великое чудо. И дальше перед нами, с одной стороны, во всей своей наготе открывается картина самой страшной и опасной слепоты – слепоты духовной, а с другой – продолжают раскрываться дела Божии в подвиге исповедничества бывшего слепца.

Противостояние исцеленной слепоты и слепоты неисцельной, так ясно и наглядно явленное нам в сцене допроса слепорожденного, будет повторяться в истории человечества бесчисленное множество раз – и в мученичестве первых христиан, и в догматических спорах Вселенских Соборов, и в жертвоприношениях всевозможных и модных революций – или красных и кровавых, или разноцветных и бархатных. Всегда слепая и злая ложь будет преследовать истину. Но больше всего удивляет то, что чем сильнее и изощреннее бывает гонение на правду, тем она полнее и ярче раскрывается. Это мы можем наблюдать и на разбираемом нами примере: чем больше средств употребляли фарисеи, чтобы затмить чудо исцеления слепорожденного, подвергая допросу его и его родителей, тем смелее и убедительнее становились слова исцеленного, свидетельствующие истину. 

Но таково свойство истины, - замечает свт. Иоанн Златоуст, - что от того, чем люди думают подорвать ее, она становится сильнее, и просиявает через то, чем хотят затмить ее.

 На упрек фарисеев, что Исцеливший нарушил субботу и потому грешен, прозревший слепой отвечает просто и прямо: грешник ли Он, не знаю, одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу (Ин.9.25). И наконец, этот нищий и презираемый ими человек, на признание фарисеев, что они не ведают, откуда взялся Чудотворец, побеждает своих противников четкими и логически выверенными аргументами, сам становясь учителем для учителей: это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит Его волю, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего (Ин.9.30-33).

С фарисеями произошло то, чего они больше всего боялись – они перед лицом всего народа оказались посрамленными в богословском споре, причем, победил их человек, по причине своей слепоты не прочитавший ни одной строчки Закона Моисеева. А ведь народ иудейский приучен был поднимать камни на всякого, павшего в богословском состязании. Такого позора фарисеи снести не могли. Тут же был найден способ выйти из опасного положения: как этот ничтожный человек смеет учить их? За оскорбление учительского достоинства он был выгнан вон и отлучен от синагоги.

Вот так, за свидетельство истины, слепорожденный, получивший исцеление и великую радость, становится изгоем общества. Бывают дни в жизни человека, в которые может вместиться вечность. Такой день выпал слепцу, когда исцелил его Господь: вся вселенная взирала на то, как он говорил и что делал в этот день, потому что свои слова и дела он вписывал в книгу вечности. И этот великий день завершился для него еще большей наградой, чем та, с которой он начался: Сам Господь находит его и открывает ему тайну Своего Божества. Истина всегда бывает гонима от людей, но никогда не бывает без награды от Бога. Свт. Иоанн Златоуст говорит о той чести, которой удостоился отлученный от иудейского общества слепой: Изгнали его иудеи из храма, но обрел его Владыка храма; он удален был от заразительного сонмища, и очутился у спасительного источника; был обесчещен обесчестившими Христа, и почтен Владыкою ангелов. Вот каковы награды за истину!

После того, как исцеленный слепой исповедал Христа Богом и поклонился Ему, Спаситель произнес такие слова: на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы (Ин.9.39). Эти слова Господа имеют прямое отношение к нам, особенно к тем из нас, кто, получив богословское образование, почитает себя учителем если не вселенского, то местного масштаба. Мы все имеем знание, - говорит св. ап. Павел, - но знание надмевает, а любовь назидает (1Кор. 8.1). Чтобы наше знание не превратило нас в слепых фарисеев, нужно по мере приобретения знаний подвизаться в любви, т.е. жертвовать собой, своим временем, своей пользой ради ближнего, кем он ни был, щедро делиться своими знаниями и не приписывать себе заслугу обладания ими. Нужно всегда помнить, что Господь дает способности для приобретения знаний для того, чтобы свидетельствовать истину. Как свидетельствовать ее и что за это свидетельство придется терпеть, мы видели сегодня на примере исцеленного слепого. Но не будем забывать и о награде, которой удостаиваются истинные свидетели не только в будущей жизни, но и здесь – в сознании чистой совести и действии божественной благодати. 

Такова добродетель, - говорит свт. Иоанн Златоуст, - кроме венцов там, она и здесь уготавливает нам жизнь приятную. Будем же исполнять сказанное, чтобы достигнуть и здешних и тамошних благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.

Христос Воскресе!

Архимандрит Питирим (Творогов)