В ОТПУСК С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ !

Заранее прошу прощения у тех, для кого отпуск давно перестал быть событием, календарным фактом, регулярно повторяющимся периодом времени, продолжая существовать лишь на уровне понятия трудового законодательства (что-то вроде свободы совести в Советском Союзе: все в курсе об этом праве, но воспользоваться – себе дороже).

Разумеется, говорить об отпуске можно только с тем, кто «уходит» в отпуск и смеет в нем «находиться».

Припоминаю разговор за соборным свечным ящиком. Советское время еще. Алтарник Л., он же чтец с громогласным баритоном, проходя мимо Марьи Николаевны – казначея собора – сообщает ей, что уходит в отпуск.

– Вы не заслужили отпуска! – огрызается Мушка (так ее любовно звали у нас, за чрезвычайное сходство с этим насекомым по всем параметрам: и по инфарктогенному (т.е. доводящему до инфаркта) характеру, и по величине, и по костлявости, торчащих в разные стороны конечностей, и по большим глазам, поблескивавших на изможденном восьмьюдесятью с лишним годами лице искрами неотсыревшего, хотя изрядно израсходованного пороха), предвидя мучительную для ее казначейской души процедуру выдачи отпускных.

– Ухожу в незаслуженный, – смиренно уточнил непоколебимый в отстаивании своих прав и возможностей Л., проследовав к выходу из храма. И ушел. В отпуск.

Что такое отпуск? Это, скажете вы, многодневное время отдыха? Тогда почему «отпуск» (от слова «отпускать» – т.е. освобождать, выпускать на свободу)?

Все правильно. Отдых, в строгом смысле этого слова – очень важная составная нашей жизни, наряду с любой формой активности. Не отдыхая должным образом, человек обрекает свое дело на снижение КПД, а то и вовсе рискует стать нетрудоспособным. Поэтому и нормативы трудовых нагрузок нужны, и выходные дни, и отпуск для восстановления сил – не пустая забава.

Однако не это главное в «свободном времени». Обратите внимание: то время, которое нам дано для отдыха, мы называем «своим свободным временем».

«Свободное время», «отпуск» – оба эти понятия противопоставлены не труду, не нагрузке, не усталости, а чему? – необходимости исполнять определенный круг обязанностей, чтобы добывать средства к существованию, чтобы «расти» в профессиональном и социальном плане.

Нас отпускают, и мы располагаем своим свободным временем. Ключевое слово – «свобода».

Ах, это сладкое – и, как все сладкое (в широком смысле), искусительное – слово «свобода». Наряду с разумом, свобода воли – существеннейшая черта образа Божия в человеке, но она же, хоть и не причина, но все же необходимое условие грехопадения. Согрешить можно, только имея возможность выбора, будучи свободным.

Мы говорим о ком-то: «Он – невменяемый», имея в виду, что у него не все в порядке с психикой, что он не осознает, что происходит, ведет себя как безумный. А ведь слово-то из сферы морально-юридической: вменяют что-то в вину, отсюда степени вменения, которые зависят от разных обстоятельств, в том числе и от психического здоровья, нарушение которого снижает степень ответственности человека за свои поступки, так как он не вполне свободен по причине неадекватного состояния: ему нельзя полностью, а то и вовсе вменять в вину то, что он совершил.

Кстати, именно по той причине, что в состоянии невменяемости человек может совершить какие угодно мерзости, произвольное введение себя в измененное состояние сознания (не принципиально напился ли он, обкурился или обкололся) является отягчающим обстоятельством при определении степени вменяемости преступника.

Можно много рассуждать о степени свободы алкоголика или наркомана, только это не меняет сути: человек знает, что за чем может последовать, и если он предпочитает об этом не думать – что ж… его выбор.

Я все это веду к тому, что понятие отпуска находится в прямой связи с понятием свободы. Получается, отпуск – это особо ценный период времени; период «свободы от», чтобы осуществить «свободу для». От чего – это уж каждый по-своему решает: работа, учеба, служба… Кстати, о службе или, лучше сказать, о служении.

Есть социальные роли, которые заканчиваются за порогом рабочего места. Такую, ограниченную по времени и месту, а самое главное, качественно обусловленную количеством получаемых за нее денег, деятельность принято называть «работой». Находясь в отпуске, человек лишь формально, в силу наличия записи в трудовой книжке, является, к примеру, инженером, слесарем или бухгалтером.

Иное дело – служение. Известен случай, когда (прошу прощения, если допускаю некоторую неточность) сотрудника Би-Би-Си спросили, почему они работают в то время, когда другие радиостанции бастуют. Ответ был предельно лаконичен и ясен: «На Би-Би-Си не работают: на Би-Би-Си служат». Впрочем, ясен тем, кто понимает разницу между работой и служением.

Работают, чтобы иметь. Служат, чтобы быть.

Служение предполагает высшую цель деятельности, высший смысл вкладываемого в ее успех труда. Если работают с той или иной степенью самоотдачи, исходя из собственных интересов или из интересов своей семьи, то в служении выкладываются, исходя из интересов самого дела, нередко в ущерб личным или семейным интересам.

Вот, почему работника неуместно упрекать в том, что он отказывается трудиться в ущерб личной выгоде. По этой же причине неуместно упрекать, скажем, полицейского, что он, будучи кормильцем семьи, рискует собственной жизнью и благополучием жены и детей, исполняя свой долг.

Для качественной работы достаточно иметь соответствующее образование и способности, для служения – еще и призвание. Работа должна кормить, служение – придавать высший смысл «мигу между прошлым и будущим».

Работающий повышает свою квалификацию, занимается самообразованием, чтобы оставаться конкурентноспособным (т.е. из самых что ни на есть прагматичных соображений), служитель – ради высшей цели.

Переход к другому работодателю из соображений личной выгоды, даже если после этого прежний работодатель разорится – житейская норма: как говорится, ничего личного – только бизнес; оставление служения из соображений личной выгоды, из-за чего дело терпит ущерб – измена и предательство.

В полном смысле в отпуске можно быть от работы, а не от служения. Врач, например, – всегда и повсюду врач. Где бы он ни был, если рядом кто-то нуждается в медицинской помощи, он обязан ее оказать, не рассчитывая на благодарность. Однако это не значит, что отпуск и служение – две вещи несовместимые. Вопрос только в том, от чего отпуск и ради чего.

Вспоминается разговор с одним архиереем, который, размышляя по поводу полученного от одного из подвластных ему священников прошения, недоумевал, как тот мог написать: «прошу предоставить мне очередной отпуск»? «Я понимаю, – говорил владыка, – если человеку надо съездить на лечение или навестить родителей, но в отпуск, да еще «в очередной»?.. Как будто он ему положен!.. Отдыхать? От чего – от молитвы?! Я не понимаю…»

Несомненно, прошение об «очередном» отпуске как-то уж очень по-светски воспринимается. Но вот, что касается отдыха, как тогда, так и сейчас не могу согласиться: отдых нужен и священнослужителю. Не от молитвы как таковой, разумеется, а от того напряжения, с которым неизбежно связано пастырское служение, в том числе и совершение богослужения, потому что ответственный пастырь не только возглавляет или совершает, а именно ведет службу в целом.

Заботится, и чтобы его собственное духовное состояние всегда было богоугодным (а искушений внутренних во время службы хватает), и чтобы помощники в алтаре всё вовремя и правильно делали, и не абы как, но имея страх Божий, и чтобы певчие помнили, что разница между клиросом и сценой – принципиальная, ну и чтобы прихожане отдавали себе отчет, в Чьем они Доме, кто они друг другу и что они тут вообще делают…

Так что священнику отпуск еще как нужен: понятно, что не от пастырского долга отпуск (где бы он ни был, его поведение обусловлено саном, и если в досягаемости есть храм, то отпускник по праздничным дням сослужит местному батюшке), а от конкретных должностных и околодолжностных обязанностей и сопряженной с ними нервотрепки, стресса.

От неизбежной рутины, от необходимости улаживать чьи-то дрязги, от усилий по ликвидации последствий чьего-то «стука» архиерею, от переговоров с чиновниками, от поисков спонсорской (слово-то какое казенное!) помощи, от ответственности, в конце концов (бремя пастырской ответственности – круглосуточный фон всей жизни священника, независимо от того, служит ли он, общается ли с духовными чадами, со «случайно встретившимися» людьми или с домашними, трудится он или отдыхает).

Отпуск – это, конечно, время отдыха, но не только и не столько. Отдых – это возможность восстановить силы, находясь в покое, это необходимо, бесспорно. Однако отпуска ждут не только для этого. Когда-то на слуху было словосочетание «активный отдых», намного реже можно было услышать слово «досуг», как бы опутанное паутиной мелкобуржуазного сознания.

Фото: Михаил Кузнецов, photosight.ru

Так вот, отпуск – это в первую очередь время досуга. На отдых, даже при самом сильном утомлении, нет необходимости в целом месяце. В отпуске человек не только отдыхает, но получает, наконец, возможность заняться любимым делом, и, что важно: свободно заняться.

Досуг, в отличие от отдыха, не является физиологической необходимостью. Это необходимость духовно-психологического порядка.

В Ветхом Завете досуг заповедуется: «помни день субботний» (Исх. 20; 8). Это праздник милосердия Божия, праздник свободы человеческого духа. Ведь не только с шестидневным творением и «отдохновением» Божиим на седьмой день связана эта заповедь, но и с освобождением из египетского плена (Втор. 5; 15), символизирующего порабощенность началам века сего.

Человек, во исполнение Божиего наказания, добывает свой хлеб не только потом, но даже и кровью. Он трудится в страхе, что не прокормит себя и свою семью, незаметно теряя чувство меры, порой забывая о Боге, о смысле своей жизни. Он порабощается вещественным началам и перестает быть рабом Божиим. Прилепляясь земле, он отчуждается от неба и оказывается в рабстве хуже египетского, утрачивая помалу вкус к богодарованной свободе.

Субботним днем он извлекался его из этого круговорота суеты, из круговорота вещественной зависимости. Бог ставит условием союза с Ним эту заповедь свободы. Суббота – это частичка рая, частичка блаженства из того времени, когда человек мог возделывать землю без суеты и горечи, без страха за будущий день.

Это – время и место встречи с Богом. Суббота – это благоуханная жертва временем, вернее, частичкой жизни во времени, ради обретения полноты жизни в вечности.

Раз в неделю Израиль в память о Боге Творце и Промыслителе, дающем «день и пищу», выведшем его из Египта и изводящем из плена греха, должен был произвольно отрешиться от всего, что мешало ему сосредоточиться на Вечном. Он из суеты выводится Богом в покой, как бы из мутного потока – к источнику «воды, текущей в жизнь вечную».

Субботу заповедуется «помнить», с одной стороны, соблюдая в себе духовный заряд, полученный в этот день, с другой – всю неделю готовясь к очередному святому дню, настраиваясь в духовном отношении, так располагая свои дела, чтобы освободить себя для очередной субботы, когда ничто земное не должно отвлекать от покоя, которому, согласно Закону, все должны быть причастны – и члены семьи, и чужеземцы иноверцы, живущие в домах евреев, и рабы, и даже животные домашние – весь Израиль пребывает в субботнем покое: в священном досуге.

Досуг по-гречески – σχολη, отсюда «школа». Для современного человека может показаться странным, что слово «школа», которое ассоциируется с партами, изнурительными уроками от звонка до звонка, происходит от слова, означающего «досуг», от философских школ.

В отличие от софистов, у которых были школы в современном смысле этого слова, т.е. где учеников «натаскивали» в науках, а преподаватели получали материальное вознаграждение за свои труды, философы не работали, а проводили досуг – свой и своих слушателей.

Как уже отмечалось выше, досуг – это не отдых, потому что отдыхом называется состояние, когда человек, уставший от своих трудов, пребывает в покое, отдыхает, набирается сил. Другое дело – досуг.

Это времяпрепровождение человека уже отдохнувшего, свободного от каких-либо забот, когда он занимается тем, что позволяет ему самореализоваться.

В досуге проявляется внутреннее содержание каждого человека. Пока человек занят делом, исполняет какие-нибудь обязанности, о его внутренней жизни трудно что-либо говорить, но когда его не обременяет забота о средствах к существованию, т.е. когда он остается праздным, тогда и проявляется, заполнено ли его внутреннее содержание чем-нибудь интересным или там пустота.

Если последнее, то он начинает скучать, изнывать от тоски, искать средств, если не заполнить пустоту, так хотя бы отвлечься от ее ощущения.

Умение заполнять свой досуг порой больше говорит о самоорганизованности человека, чем о его богатой внутренней жизни, но скука – всегда от внутренней пустоты. Греки проводили досуг в беседах на симпозиумах (попойках после трапез).

Именно такую форму избрал Сократ, для занятия философией со своими учениками (удобное расположение где-нибудь в тени платана у журчащего ручейка), эту же традицию в той или иной степени поддерживали и его преемники.

Мы не претендуем на статус преемников Сократа, пусть. Но за досуг свой мы в ответе. Жизнь – дар Божий, досуг – важнейшая часть этого дара. Почему? А в силу той самой свободы: человек обремененный обязанностями по работе и в совершенно вымотанном состоянии приползающий домой, может этим оправдывать свою духовную неустроенность, интеллектуальную запущенность, недостаточное уделение внимания родным, ну и т.д.

И вдруг образуется в его жизни досуг… Причем образуется не спонтанно, не внезапно, а вполне запланированно и согласованно. Да еще на целый месяц… Что теперь? А вот теперь становится ясно, нужна ли ему свобода.

Работая «от звонка до звонка», человек и в самом деле не мог навестить кого-то нуждающегося в его заботе, не находил времени и сил, заполнить некоторые пробелы в своем образовании, не был в состоянии молиться со вниманием и в достаточной мере, как ему подсказывала совесть. Не мог, связан был обязательствами и вымотан.

А что теперь? Дорвался до книг и теперь читает взахлеб, или днюет-ночует в храме, выходя из него лишь для того, чтобы навестить немощных-скорбящих? Отнюдь.

Фото: Сниккерснеппер, photosight.ru

Зачастую жизнь в отпуске мало чем отличается от выходных дней, когда, мягко говоря, непродуктивное времяпрепровождение можно было оправдывать затяжной усталостью, которую просто никак не преодолеть за два выходных.

Свобода? У свободнорожденных древних грехов, благодаря рабовладельческому строю, было свободное время – досуг, и была культура досуга, регламентировавшая форму и последовательность беседы, например. Но не в форме суть и не в том, что и сколько при этом пили. Суть в свободе, которою и в те времена люди распоряжались по-разному.

Свобода – это возможность. Свобода располагать собой – это возможность избрать свободу во Христе: свободу жить по совести; свободу не работать греху, но праздновать… Ведь, что такое праздник? Что значит «праздновать»?

Сущность праздного состояния – в незанятости, необремененности. Негативную окраску это слово приобрело потому, что незанятость зачастую связана с бездельем, ленью, но само по себе значение этого слова нейтральное. Поэтому праздники могут быть разные, не только веселые.

Суть праздника в упразднении всего будничного, всего того, что обременяет. Мы говорим «упразднить», имея в виду «отменить», «устранить», «прекратить». Поэтому, когда люди отменяют деловые встречи, отпрашиваются с работы и т.д., чтобы, например, собраться на похороны друга или родственника, то они «празднуют» это событие.

Не в общепринятом, разумеется, смысле этого слова, им не до веселья, но, по сути, верно, потому что они упраздняются от всего текучего, житейского, освобождаясь от рутины или, возможно, даже отказываясь от чего-то неординарного, но все же второстепенного по сравнению с тем, ради чего они отодвигают в сторону всё, чему подчинена обыденная жизнь.

Праздники могут быть светскими или религиозными – принцип один: временное освобождение от определенного круга обязанностей, чтобы ничто не мешало проникнуться смыслом празднуемого события. Принцип один, однако, сущность празднования может в корне отличаться в зависимости от того, чем, каким содержанием наполнено празднование.

Упразднение от повседневных обязанностей с той целью, чтобы уделить время себе, своему кругу – во времени же и ценно: время бежит-уносится, когда еще встретимся? Жизнь коротка и надо дорожить мгновениями задушевного общения.

Это прекрасно, что мы выкраиваем из потока времени куски, только временное, сколько его ни кромсай, проходит… Иное дело празднование, ориентированное на вечные ценности: досуг, освященный полнотой божественного бытия.

Любой церковный праздник – это субботствование Богу нашему, это – выделение времени для душеполезного любомудрия, это – заповеданный и освященный Богом досуг. Мы празднуем, то есть, соблюдаем в определенные дни и периоды времени богоугодную праздность, Богом заповеданную необремененность заботами века сего, вдыхая воздух блаженной вечности.

Конечно, было бы слишком отождествлять очередной отпуск с многодневным церковно-праздничным периодом, аналогичным Светлой седмице или Святкам, но некоторое сопоставление все же уместно. И вот почему.

От нас и только от нас зависит (обстоятельства могут лишь способствовать тому или иному решению), будет ли наш отпуск временем ради времяпрепровождения же (хотя бы и разумно организованным, насыщенным, радостным, запоминающимся), или мы посвятим досуг той же цели, которую интуитивно преследовал еще Сократ, собираясь со своими друзьями.

Досуг для Сократа – время, посвященное освобождению от временного, его любовь к прекрасному – корень философии, «стремление смертного возвыситься до бессмертия». Ничего сверхъестественного.

С той разницей, что интуитивно сознаваемое Сократом в V в. до Рождества Христова, спустя четыре с небольшим сотни лет, раскроется в полноте Спасителем и с тех пор «проповедуется на кровлях» (Мф. 10; 27). Нам проповедуется.

Нам, каждому из нас проповедуется слово свободы истинной, «свободы славы детей Божиих» (Рим. 8; 21). Свобода эта достигается не митингами и не переворотами, не выборами или референдумами (из чего, впрочем, не следует, что надо пренебрегать своим правом голоса или позволять кому бы то ни было его игнорировать).

Достигается она пребыванием в слове Христовом (Ин. 8; 31), потому что через это познается истина. «И истина сделает вас свободными» (32), – говорит Господь. Именно истина, ее познание, освобождает, потому что «всякий, делающий грех, есть раб греха» (34), а «грех есть беззаконие» (1 Ин. 3; 4).

Чтобы избежать рабства греху, надо знать проповеданную нам истину, в свете которой мы учимся отличать добро от зла, добро истинное от мнимого, учимся замечать сети вражьи, прежде чем попадемся в них, а если уж попались – как из них выпутываться, чтоб еще прочнее не увязнуть.

Отпуск – время благодатное. Не только потому, что можно (хорошо, если так) отдохнуть, восстановить силы, поправить здоровье и освежить отношения, пришибленные текучкой быта. Самое главное – это возможность использовать свободное время для освобождения внутреннего, через познание истины, о которой говорит Христос.

«Пребывание в слове» – это чтение Священного Писания и святоотеческого наследия, непременно сочетаемое со старанием «пребывать» в прочитанном, т.е. руководствоваться этим по жизни, осознавая свои уклонения от истины (принимая адекватные меры к исправлению), и держась за то хорошее, что пока еще не растерял, укрепляясь в нем и очищая это хорошее, от вредных примесей, выявляемых, опять же, в свете слова Божия.

Конечно, над собой трудиться человеку необходимо постоянно, не только в отпуске или по выходным, но в отпускной период расширяются возможности, а стало быть, усугубляется ответственность за тот дар свободы, который мы получили от Господа, за то, как мы используем возможность к осуществлению этого дара.

Читайте также:

10 вещей, которые можно успеть сделать за отпуск

Лето, отдых, отпуска: от чего отдыхать собираемся?

Отпуск… от Православия?