Игумен Афанасий (Селичев): Пасть и жениться – это малодушие

Новость об уходе из монашества и вступлении в брак игумена Ростислава (Якубовского), бывшего настоятеля подворья Оптиной пустыни в Санкт-Петербурге, стала достоянием общественности и подняла на повестку дня вопросы о сути монашеской жизни.

Таинство ли монашеский постриг? Обратимы ли монашеские обеты? Зачем вообще человек принимает монашество? Почему церковное общественное мнение так строго к падшим монахам? На эту тему с корреспондентом Правмира беседует игумен Афанасий (Селичев), настоятель Михаило-Архангельского монастыря в городе Юрьев-Польский (Владимирская епархия).

Священнодействие? Таинство!

— Как Вы считаете, можно ли назвать монашеский постриг таинством? В чем его смысл?

— Со времен возникновения этого института в Церкви, монашество самими монахами считалось таинством. Преподобный Феодор Студит (вторая половина VIII — начало IX вв.) в своих Катехизических беседах перечислял его среди официально признаваемых на тот момент церковных таинств.

Я считаю таинством любое священнодействие, и само это выделение не совсем корректно. Благодать либо подается, либо нет. В священнодействиях она подается.

Это богословский взгляд. Что же касается личного переживания, то я считаю, что в постриге между Богом и человеком, монахом, устанавливается некая таинственная связь, оборвать которую страшно.

Монашеские фобии

Мне порой снятся кошмарные сны — регулярное такое искушение. Первый — как будто я повторно служу по призыву в советской армии. Служу-служу — и, наконец, понимаю, что я лет двадцать назад отслужил, а то и больше.

Второй тип снов относятся именно к моему монашеству, вернее, к возможной его потере. Первый сон более или менее мягкий — я умываюсь, и вдруг оказывается, что я наголо обрит, лицо без бороды. От этого кошмара я просыпаюсь.

Второй, более жесткий вариант сна о монашестве — мне снится, что я женат, у меня дети, прекрасная семья, я тружусь на светской работе — и вдруг неожиданно ощущаю на себе параман. И опять-таки от ужаса я просыпаюсь.

Это, может быть, мои личные фобии. Но я думаю, что многие из монашествующих испытывают нечто подобное.

Оскорбил Христа? Начинай сначала

— Есть ли у человека право отказаться от монашеских обетов — или это грех непрощаемый?

— Диавол всячески хочет погубить любого человека — и мирянина, и простого монаха. Отцы пишут, что главной «заслугой» беса в деле погубления монаха считается заставить его отказаться от монашества. Вспомните случай из Древнего патерика: два монаха вышли в город, впали в блудный грех, но вернулись и покаялись. Один плакал, а другой с радостью и весельем продолжал свое монашеское делание, как будто ничего не случилось. И тот, и другой были Богом помилованы, потому что Он Бог принимает покаяние в любом виде.

Когда ученик аввы Дорофея Досифей впадал в прегрешение, он садился и начинал плакать. Когда авве Дорофею об этом говорили братья, старец приходил к ученику и говорил: «Ну что, Досифей, ты опять оскорбил Христа? Вставай, пойдем и начнем все сначала». Вот отношение монаха к любому собственному падению, даже к самому тяжкому! Надо понять, что ты оскорбил Христа, пойти и начать все сначала — ни больше, ни меньше.

Падение: Судья только Бог

Я думаю, что пасть и жениться — это малодушие. При всем уважении к глубоким знаниям отца Владислава Цыпина, я не считаю серьезным аргументом, что уже сто пятьдесят лет в Русской Церкви разрешен выход из монашества. Все прекрасно знают, что такое Синодальный период — было время, монашество предлагалось вовсе упразднить.

Еще важно понять: грех греху рознь. Есть грех тайный, а есть грех явный. Когда о грехе знает человек, духовник да Господь Бог — это одно. А когда грехом начинают размахивать как знаменем — совсем другое. Все-таки, с моей личной точки зрения, оставление монашества ради семейной жизни есть тягчайшее падение из возможных. Может, я ригорист. Как я бы поступил в такой ситуации, я не знаю. Но пока ощущаю так.

Судить о дальнейшей судьбе падшего монаха я не берусь. Судья ему только Господь. Я могу его только пожалеть. Но я помню слова: «Аще падеши, восстани и спасешися».

Падение: кража у Бога

Я не знаю, погибают ли такие люди, могут ли они спастись. Но я знаю, что спасение происходит только через покаяние. А какова форма этого покаяния — это уже Богу и духовнику известно. Если человек остается церковным, у него должен быть духовник, который поможет решить даже такой вопрос.

— Почему к отречению от монашеских обетов относятся более строго, чем к тем же самым грехам против брака? Человека, развалившего семью, часто допускают к таинствам после чисто формального покаяния, никакого изменения в жизни не производящего, а падший монах — это чуть ли не вероотступник…

— Кому многое дано, с того много спрашивается. А к монахам у нас всегда относились как к людям несколько иного уровня духовной жизни, чем у мирян. Никто никого под ножницы насильно не тащит.

Если ты что-то добровольно решил отдать Богу — как ты можешь забрать это назад? Можно только украсть. Это мое личное мнение, и возможно оно тоже ригористично.

Соблюдение буквы — путь к катастрофе?

— Как вам кажется, падение — это уже следствие духовных проблем, возможно, выгорания, — или их причина?

— Мне кажется совершенно надуманным вопрос о знаменитом пастырском выгорании. Может быть, я счастливый человек, но у меня такого нет, хотя и искушения бывают ужасные. Просто нельзя себе давать воли. Впасть в грех легко. Мы слабые. Но надо же понимать, что это грех, и что он, повторюсь, очищается покаянием!

— Если человек пал, но кается, возможно ли ради того, чтобы он остался в монашестве, не отрекался от обетов, по икономии не накладывать на него чересчур суровых канонических прещений — вечного запрета в служении, например?

— В наше время суровые епитимии просто невозможны. Строгое применение воспитательных мер приведет нас к полнейшей катастрофе.

Я отношусь с большим пониманием и с уважением к практике отца Кирилла (Павлова) (он меня благословил в свое время на монашество). Он никогда не давал епитимию тому, кто приходил на исповедь, видимо, считая, что если человек пришел, то он уже осознал свой грех и свою неправду перед Богом.

Если говорить о грехах, совершенных публично — как в данном случае о грехе знает вся Русская Православная Церковь, по крайней мере, та ее часть, которая сидит в Facebook-е — да и светские люди уже-то здесь вопрос другой. Конечно, если человек раскается, лишать его сана невозможно да и не нужно. Но по крайней мере, несколько лет запрета человек должен понести, ну хотя бы год.

Это все о том же — мне очень жалко отца Ростислава, честное слово.

Кого не надо постригать?

— Не связаны ли такие трагедии с проблемой ранних и поспешных постригов?

— Разумеется, связаны. Опять-таки, силком в монашество никто не тянет — конечно, если постригающий — человек вменяемый.

Наш владыка, митрополит Владимирский Евлогий, обычно говорит, что хорошо бы послушнику пройти три года искуса до пострига. Но часто полагается на мнение игумена и постригает гораздо раньше. Это ведь другая проблема — чем дальше от Москвы и от Питера, тем меньше, меньше, меньше желающих принять иночество. Вот и постригают порой тех, кого и не надо бы постригать.

Еще более важная проблема — молодые карьеристы, которые постригаются вовсе не для того, чтобы вести монашескую жизнь, где угодно — в монастыре ли, в миру ли (я считаю, в наших условиях и в миру вполне возможно монашеское бытие). Не ради Иисуса, а ради хлеба куса, как святитель Димитрий Ростовский говорил. Это очень опасно и страшно! Дай Бог, чтобы разочарование игумена Ростислава не было связано с тем, что у него не удался карьерный рост!

— Как у вас в обители осуществляется постриг? Сколько времени человек должен быть послушником?

— У нас совсем маленький монастырь, всего четыре человека братии. Универсальных рецептов нет — всегда все по-разному, надо смотреть на конкретного человека.

Монашество — попытка совершенства

Сам я принял постриг в двадцать семь лет, уже вполне созревшим человеком. Всерьез воцерковился в двадцать два года и сначала не торопился ни с постригом, ни с браком. Сам не знаю, как стал монахом, до сих пор не понимаю, как это произошло. Просто пришло время, и появилось осознание, что другого пути для меня лично нет.

— И что же такое есть в монашестве, что недоступно для человека, живущего в христианском браке или вообще в миру?

— О, это вопрос вопросов… Обратимся к Писанию. Апостол Павел говорит: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (1 Кор. 7:32–33). Монашество — это попытка реализации этой максимы апостола Павла. Если, конечно, ты по-настоящему хочешь быть монахом. Вот и все.

Назад к списку